Завтра еду домой, соскучилась по родному Кузбассу, по дочке и внукам, и даже по собственной квартире! Последний раз  проведала свою малую родину полгода назад.

Хотела взять последний номер вашей газеты, показать своим друзьям и коллегам, но её за реку не привезли, сказали, что нет машины, не на чем было доставить почту в сельские отделения.

Жаль…

На мой взгляд, мои материалы, если их подогнать под соответствующие или уже имеющиеся у вас рубрики, немного смягчат, расслабят серьёзный тон, официоз, боевой характер вашей газеты. Ведь она рассчитана на широкую аудиторию, на читателя с разными вкусами и запросами. Тем более, она » толстушка», объём полос позволяет разбежаться.

Конечно, я буду рада, если и у меня среди ваших читателей найдётся мой читатель, которому мои материалы придутся по душе. Для этого нужно будет постараться не только мне, работа газеты —  работа команды, это коллективный ум, нет смысла вам об этом говорить, вы сами это знаете.

Поверьте, я никогда не думала о своих творческих способностях с чувством превосходства, но я знаю истинную цену этому не простому труду  интеллекта и души. Я к тому, что если бы мне не казалась достойной уважения ваша  работа, если бы, попросту говоря, газета, которую делает ваша команда, мне не нравилась, я бы никогда не предложила вам ровным счётом ничего из того, что имею, из того, что могу.

 

ЕЖИК ЭТОТ свалился на нашу семью, как снег на голову. Возвращаясь с прогулки домой, мы с внуком возле своего дома наткнулись на мужика с большой неопрятной клеткой, в которой сидел  тоже большой и недовольно похрюкивающий  еж. Клетку нетрезвый и сердитый дядька откровенно намеревался оставить возле первого попавшегося подъезда в надежде, что кто-нибудь заберет ее, и он таким образом избавится от своего порядком надоевшего ему колючего квартиранта. Решение забрать это несчастное плененное лесное существо и дать ему приют было сиюминутным и неожиданным для нас самих, но когда  обрадованный мужик, суетливо сунув нам клетку в руки, тут же мгновенно испарился в неизвестном направлении, деваться было уже некуда. Ежа принесли в квартиру.

Не имея возможности распознать ни его возраст, ни пол, ежика окрестили наугад Егоркой. Первым делом, как бы признавая его полноправным членом своей семьи, мы выпустили новосела из клетки. Егор оценил этот великодушный жест как должное, и невозмутимо, с хозяйским видом принялся исследовать содержимое другой клетки — нашей квартиры.

Ночью он время от времени напоминал нам о себе каким-то шумом: топотом, сопеньем, стуком и шуршанием задеваемых им предметов. Утром блюдце с заботливо налитым для него молочком оказалось пустым, посреди кухни лежали аккуратной горсточкой остатки яблока. А разбросанные выщипанные клочья овчины от детской дубленки навели и на место пребывания самого гостя. Уютно свернувшись, он посапывал в душном и теплом овчинном рукаве шубы, сложенной для хранения на дно платяного шкафа, проникнув в него через неплотно прикрытую дверцу. Весь день Егорка отсыпался на новом месте, а мы не смели потревожить его сон хотя бы для того, чтобы отобрать дубленку, которая, на наш взгляд, была все-таки слишком дорогим спальным мешком для ежа.

Ночью громкое сопение, хрюканье и топанье повторилось и долго не давало уснуть. А уже на следующее утро, едва открыв спросонок глаза, я пожалела о том, что проснулась: вся комната была буквально усыпана мельчайшим гусиным пухом. А на полу, внутри опустошенной наполовину подушки, которую я так долго и кропотливо собирала по пушинке, выращивая гусей, внучке на приданое, безмятежно спал, свернувшись в тугой колючий комок, ежик.

Так он приучал нас к своему присутствию в доме. Он не знал и не желал (я это поняла сразу) признавать какие-то условности и установленные нами порядки, потому что его инстинкт, его генетическая память заставляли его жить по своим лесным законам. Понять и смириться с этим нам, городским человекам, было нелегко. И очень скоро наступил тот день, когда я серьезно задумалась над неписаным принципом «золотой клетки». Мне стало стыдно, что все, буквально все, что попадает в наше поле зрения и жадные наши руки, мы, люди, готовы схватить и, визжа от восторга, притащить в свои городские тесные, душные и прокуренные квартиры, дабы только удовлетворить свое любопытство ради прихоти. И бессловесные совы, ежи, ужи, черепахи героически терпят нашу бесцеремонность, неумелость, жадное любопытство и власть над ними — беспомощными и обреченными. Мы заботливо калечим их совершенно не перевариваемыми для них лакомствами, кашками и супчиками, и они либо ломают свою природу, приноравливаются и терпят, либо погибают.

Одним словом, позволить Егорке спать внутри дубленок и подушек я не захотела. Ловить для него мышей — тем более. Обходиться одними яблоками и молоком не получалось. Оставалось одно, caмое разумное –вернуть его туда, где он родился, где был его настоящий родной дом. И мы поехали выбирать Егору лес. Мне хотелось увезти ежика как можно дальше от людского жилья (а значит – человеческих глаз и рук).

Не зная, как долго пробыл в неволе до нас наш ежик, я беспокоилась о том, насколько благосклонно встретит лес это отбившееся от матери-природы несуразное колючее создание. Сердце волновалось от нерешительности: правильно ли поступаю, не обрекаю ли на новые, неоправданные страдания безобидное животное? Я все оттягивала и оттягивала решающую минуту, придерживая рукой открытую дверцу клетки. Егорка потянул в себя легкий лесной воздух, заволновался и, усиленно сопя своим поросячьим пятачком, попытался выйти из клетки. Я убрала руку, открывая выход на волю.

Не спеша и не оглядываясь, своей смешной ковыляющей походкой, уже не Егорка, а лесной житель ежик, деловито потёпал, подчиняясь лишь ему ведомой интуиции, прочь от нас. Его коричневато-желтая спинка почти слилась с шуршащей под ногами травой, и вот уже вскоре только верхушки ее выдавали дальнейший путь возвращения в свой истинный родной дом блудного лесного сына.

Сердце мое разрывалось надвое от радости и тревоги. Я радовалась, что вернула ежика в его дом, избавила от неволи. И тут же, не доверяя его родному, но незнакомому для меня миру, боялась, что будет нашему ежу здесь хуже, чем в теплом и сытом плену. Страшась, что перетянет второе, я отвернулась, чтобы не видеть, куда он уходит, и не мучаться соблазном догнать его, снова упрятать в клетку и увезти назад — в пыльный и загазованный город, в душную и тесную, напичканную коврами и мебелью квартиру. Беги, ежик, беги скорее!

Уходя, не выдержала, обернулась. Сердце прошептало, а губы чуть слышно повторили тихую мольбу за малюсенькое существо, чуть было не потерявшее свое место в этом огромной, бескрайнем мире: «Не обижай его, лес. Будь к нему милостив». И вдруг почувствовала какую-то незримую связь между тем, что осталось за спиной, и своим сердцем. Все мы – частички мудрой матери Природы. Все мы – ее дети…

 

Надежда СЕЛЕЗНЕВА.

Высылайте ваши работы на редакционный e-mail izvestiya.gazeta@mail.ru или WhatsApp (8-999-400-16-70), комментируйте, рецензируйте. Литературный салон «У камина…» проектировался как клуб по интересам. Ждем вашего отклика.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Предыдущая статьяМУСОР С ПОЛЬЗОЙ: какими будут новые мусороперерабатывающие заводы в Алтайском крае
Следующая статья95 социальных проектов, реализуемых в Алтайском крае, стали финалистами Национальной премии «Наш вклад»